Кристофер посмотрел вниз. И увидел, как дети, хихикая, карабкаются все выше. До него им оставалось еще тридцать сучьев. Дети паучатами рассыпались по стволу. Невзирая на боль в пальцах, Кристофер лез дальше. Ветка за веткой. Дом за домом. В одном из них через глазок он увидел мужчину. Тот раз за разом наносил себе удары ножом. «Ну, кто смеется последним, тварь?!» – кричал он сам себе. В соседнем доме другой мужчина поедал огромный кусок торта. И не мог остановиться. Он жевал, жевал – и в конце концов сломал челюсть, оставшись без зубов. А торт все не уменьшался. «Положи этому конец! Умоляю!»

Знаешь, где ты находишься?

У Кристофера помутилось в голове. Ему виделось нечто знакомое. Но что это за место? Владения шептуньи? Ее тюрьма? Ее зоопарк?

Кристофер подобрался к строению с красной дверью. На полу без чувств лежал славный человек. Кристофер попытался войти, но дверь оказалась заперта. Он кинулся к боковому окну. Забранному тюремной решеткой.

– Просыпайся!

Детям оставалось двадцать пять сучьев.

Славный человек зашевелился. Через тюремную решетку Кристофер дотронулся до его руки. В уме Кристофера нарастало тепло, и он разом передал славному человеку всю свою энергию. А сам принял удар электрического тока.

Мгновенно накатила боль.

Она билась во всем теле Кристофера, но тот не отпускал руку славного человека, пытаясь его оживить.

Вставай, прошу!

Кристофер посылал импульсы своих мыслей в мозг. Пытался завести его рывком, как старый автомобиль.

Убить шептунью!

Он послушал сердце славного человека. Оно билось медленно. Затем быстрее. И еще быстрее.

Мне не справиться с ней в одиночку! Умоляю!

Внезапно у славного человека дрогнули веки. Он через силу открыл глаза и резко сел.

– Кристофер, это ловушка. Беги!

– Нет, я тебя не оставлю!

– Так надо! Ты обязан убить ее до полуночи!

Кристофер бросил взгляд вниз. Детям оставалось пятнадцать сучьев.

– Можешь освободиться? – затаив дыхание, прошептал Кристофер.

Славный человек бросился к двери. Она была заперта на засов.

– Нет. Тебе придется действовать без меня! Раздобудь ключ! – отталкивая его, произнес славный человек. – Не давайся им! Ну же, беги!

Кристофер посмотрел вниз. Дети, будто крысы, карабкались вверх. Выбора не было. Только бежать. Оставив славного человека, он взбирался к макушке. До тех пор, пока путь наверх не прервался.

Можно укрыться в собственном домике.

Который находился выше остальных. На самой верхушке. Венчал дерево, как игрушечный ангел – рождественскую елку. Как же он переместился? И переместился ли? Что это за жуткое место?

Знаешь, где ты находишься?

Дети загалдели. Стали дергать его за ноги. Он ухватился за дверную ручку своего домика на дереве. Распахнул дверь, заглянул внутрь. И обнаружил, что домик уже и внутри на себя не похож.

Теперь он смахивал на ванную комнату в старом родительском жилище.

И мало-помалу наполнялся паром.

Окутанный облаком, в ванне кто-то сидел.

– Привет, Кристофер, – зазвучал голос.

Совсем как отцовский.

Мать Кристофера держала в трясущейся руке расшифрованный дневник. Повернувшись к Эмброузу, она понизила голос до отчаянного шепота.

– Мистер Олсон, а где…

Но старый солдат понял с полуслова.

– Я прятал журналы под книжным шкафом Дэвида, – ответил он.

– И где стоит этот шкаф?

Эмброуз нахмурился. Подумал. Мать Кристофера выглянула в коридор. Санитары, задержав на них подозрительный взгляд, перешли в палату Кристофера, куда зашел врач.

41,4°

биИп.

– ОТВЕТЬТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, МИСТЕР ОЛСОН, – вскричала она. – ГДЕ ЭТОТ ШКАФ?

– Уже не знаю. Я его продал.

– Куда? Кому?!

Когда санитары отрапортовали врачу, тот повернулся к матери Кристофера. И прошептал что-то охранникам. Больничное освещение делало их всех похожими на призраков. Бледных, нездорово-зеленоватых. Все взгляды устремились на нее. В этот миг она поняла, как чувствовал себя ее параноик-муж в ночь перед смертью.

Я слышу голоса, Кейт! Пусть они заткнутся!

Охранники покивали врачу и, выйдя из палаты Кристофера, направились к его матери.

– В антикварную лавку. – У Эмброуза наступило просветление. – Дэвид безнадежно испортил этот шкаф, но хозяйка магазина в незапамятные времена дружила с нашей матерью. Вот она и взяла на комиссию эту рухлядь – по доброте душевной.

– Но как, каким образом Дэвид безнадежно испортил шкаф?

– Оклеил его утиными обоями.

Мать Кристофера проглотила язык. Единственным звуком в палате было капанье раствора морфина: кап, кап, кап.

– Мистер Олсон, – прошептала она. – Вы сможете подежурить возле Кристофера вместо меня?

– Смогу, – в замешательстве ответил он. – А вы куда?

– Я знаю, где стоит этот шкаф, – сказала она.

Мать Кристофера посмотрела через коридор на сына. Щупленький, весь переломанный. Тревожный ум. Если температура будет расти с такой же скоростью, к полуночи у него будет сорок один и шесть – и мозг начнет плавиться. А решение находилось на другом конце города.

Здесь очень большой выбор. Чем тебя привлек этот шкаф, солнце?

Тем, что от него пахнет бейсбольными перчатками.

Шкаф этот стоял в спальне ее сына.

В ванне кто-то сидел. Окутанный облаками пара.

Кристофер прирос к полу. Огляделся по сторонам. В ванной комнате все оставалось по-прежнему. Запотевшее зеркало. Аромат крема для бритья «Ноксзема». Брошенная на раковину отцовская рубашка. Пропахшая сладковатым табаком.